Дина: предчувствия и реальность

— Срочно приезжай. Надо поговорить.

— Что случилось? 

— Не по телефону. Во сколько приедешь? 

— После 17 могу.

— Хорошо, давай в 18 в центре.

— А почему не домой? Я б детей повидал как раз.

— Нет, дома могут услышать. Давай в центре.

— Да что случилось-то?

— Все, некогда, до вечера.

Дина поставила телефон на зарядку, открыла ящик в столе и начала просматривать какие-то бумаги. Часть она убирала, а некоторые складывала отдельной стопочкой.

Так, свидетельства о рождении, СНИЛСы, прививочные сертификаты, два полиса — все на месте, вроде все готово.

Время от времени слезы выкатывались из больших голубых глаз, как спелые прозрачные вишни, и капали на пол, на одежду, на детские игрушки. И следом за ними, как будто оплакивая своих родных, торопились упасть и раствориться в чем-то неизведанном другие такие же капельки, у которых, впрочем, не было выбора.

Обещание

Ровно в 18.00 Дина, бледная, без губной помады и с потерянным взглядом, стояла в назначенном месте, не замечая, что на улице моросит противный мелкий дождь. Бывший муж почти не опоздал. Нервно поглядывая на Дину, Иван торопливо спросил:

— Так что случилось-то, ты можешь объяснить?

Дина подошла к нему совсем близко, как в те времена, когда они еще были женаты, и шепотом сказала:

— Обними меня.

Иван довольно ухмыльнулся:

— Ты меня за этим звала?

Несмотря на то, что после развода прошло три года, он все еще не прочь был бы заняться сексом с бывшей женой, поэтому быстро решил, что сейчас как раз настал такой момент — она согласна.

Его руки мгновенно опустились на ее бедра. Дина отпрянула назад и резко оттолкнула его:

— Отстань! Мне не до этого сейчас. Слушай внимательно и обещай, что сделаешь, как я прошу.

Иван уставился на нее удивленными мелкими серыми глазками с постоянно бегающими неуловимыми зрачками, чем-то напоминающими рыбьи.

За все годы брака он так и не смог понять ее, эту странную женщину, для которой «любовь правит миром». Женщину, которая даже паука не могла убить без внутреннего сопротивления, женщину, которая когда-то больше жизни его любила, но так и не смогла простить измену.

Дина как будто на одном выдохе заговорила.

— Детей оставь с бабушкой, пусть она их воспитывает, пока есть силы. Дети любят ее, им будет легче пережить горе рядом с бабушкой. Но пообещай, что будешь помогать им не только деньгами. Маришка у нас талант, ты знаешь, ей нельзя бросать художественную школу.

А Артемика отдай на плаванье, как подрастет, у нас рядом с домом как раз бассейн, и возить никуда не придется. И никогда не матерись перед детьми. Ты даже не представляешь, как это важно. И к себе домой не забирай, не хочу, чтоб у детей сложилось неправильное понимание о том, что такое семья. Твоя крашеная телка не должна приближаться к моим детям, что бы ни случилось. Обещаешь?

Иван удивленно смотрел на Дину и никак не мог понять, чего хочет от него бывшая жена и что за бред она несет.

— Обещаешь?— второй раз уже строже и громче спросила Дина.

Иван просто кивнул головой, ожидая следующих слов бывшей супруги. Но та тоже выжидательно молчала, и было видно, как ее губы, верхняя и нижняя попеременно, пытаются принять обычное свое положение, однако уголки рта упрямо уводят их вниз, выдавая своим дрожанием настоящее положение дел.

Тут до него дошло:

— Ты больна?

Дина, как будто услышав долгожданные слова, выдохнула и мысленно поблагодарила Бога за то, что бывший муж догадался об этом сам.

Иван обнял ее, уткнулся носом в копну кудрявых волос и тихо спросил:

— Че у тебя? 

— Пока не знаю.

— В смысле не знаешь?

— Завтра все будет понятно. 

— Что у тебя болит-то?

— Я чувствую, что у меня рак и это неизлечимо.

— Почему ты решила, что рак? 

— Просто знаю, и все. Пообещай мне еще раз, что выполнишь мою просьбу.

— С чего ты взяла, что у тебя рак, ты сдавала анализы? — Иван чуть не закричал сквозь зубы, поджимая нижнюю губу.

— Я потом все объясню, просто пообещай.

Необъяснимое

Впрочем, объяснить ни бывшему мужу, ни маме, ни даже самой себе Дина ничего не могла.

Еще с детства Дина чувствовала в себе многие проявления зрительного вектора, который наградил девушку необычайно богатой фантазией и чувственностью. Будучи ребенком, Дина заглядывала в глаза кошечкам и чувствовала, как они отвечают ей, а когда ей подарили аквариум с рыбками и одна рыбка умерла, она долго утешала вторую рыбку, потому что чувствовала, что та сильно переживает. А потом она чувствовала, что в ее комнате по ночам, кроме нее, еще кто-то есть, поэтому старалась никогда не слезать с кровати без особой надобности.

То, что происходило на самом деле, и то, что еще не случилось, но могло бы свершиться, смешавшись бурным потоком, создавало для девушки единую картину мира. И Дина жила по принципу: раз я это чувствую, значит, так оно и есть на самом деле.

Однако настоящие законы реальности, которые управляют ее способностью чувствовать больше и чаще, чем другие, были ей пока неведомы.

Дина еще раз проверила, все ли документы на месте, собрала на завтра все необходимые вещи и приготовилась спать. Перед завтрашним днем надо было хорошенько выспаться. Но сон, как назло, не приходил. Как только она закрывала глаза, в голове тут же поднимался занавес, за которым происходило все то, что пугало ее больше всего на свете.

Вот она лежит на большой кровати под капельницей, худая и бледная, на тумбочке стоит стакан с водой, а у нее нет сил дотянуться до него.

А вот младшая дочь обхватила руками ее тело, трясет за ноги и плачет: «Мамочка, пожалуйста, не умирай».

А вот ее бывший муж опускается на колени перед гробом, где она лежит в красивом белом платье и, пустив слезу, шепчет: «Прости меня, малыш, прости».

От этих реалистичных картинок становилось еще страшнее, и, вместо того чтобы уснуть, сердце Дины заходилось в бешеном ритме, задавая слезам и отчаянию девушки огромные силу и скорость.

Страхи

Почти все самые ужасные страхи девушки каким-то образом были связаны со смертью, что объединяло ее с такими же, как она, обладателями зрительного вектора, раскиданными по всему миру. 

Кому-то из них удавалось нащупать в себе бездонный колодец из любви и сострадания к другим людям, черпать из него всю жизнь и согревать своими эмоциями всех, кто в них нуждался, — например, как доктор Лиза.

Такие зрительники выполняли замысел мудрой природы — дарили свою любовь, сострадали другим и тем самым снижали неприязнь между людьми. А природа взамен награждала их ощущением счастья и четким пониманием их смысла жизни. У них не было потребности бояться, переживать за себя, потому что они жили для других.

Однако так получалось не у всех зрительных людей.

Часть зрительников по разным причинам не могли развить с детства способности к эмпатии, не были способны выносить свои эмоции наружу, отдавать их другим людям и, наоборот, зацикливались на своих собственных ощущениях.

И тогда начинался ад.

Вся гамма чувств и эмоций, которые должны были принадлежать кому угодно, только не самому себе, убийственной лавиной обрушивались на самих зрительников, вызывая у них самые странные фантазии. Никогда не отданные другим людям чувства и эмоции, как вихрь внутри закрытого бочонка, раскачивали их изнутри с огромной силой.

А после все шло по одинаковому сценарию для большинства зрительных людей.

Врожденный страх смерти, присущий каждому зрительному человеку, соединялся с очередной фантазией о том, что могло бы случиться, а шикарное образное мышление, которое мы наблюдаем на полотнах великих художников, приправляло эту смесь реалистичными картинками, в которые просто невозможно было не поверить.

И зрительным людям больше не оставалось ничего, кроме как верить в свое «предчувствие», создавая мучительные переживания о том, чего нет, и вводя в недоумение близких.

И вот они уже «видят» похороны второй половинки или собственные, лечат неизлечимые болезни, дрожат от страха перед еще не озвученным диагнозом, все больше и больше погружаясь в мир иллюзий, созданных не использованным по назначению зрительным вектором.

Реальность

Кое-как проснувшись от звонка будильника, Дина быстро умылась, почистила зубы, схватила приготовленную заранее сумку и вышла из дома.

Ровно через два часа она уже сидела в больнице со свежепомытыми полами и ждала, пока ее вызовут. Рядом с ней ожидали еще несколько человек и, как показалось Дине, были слишком спокойными, даже презрительно спокойными. Хотя, возможно, у них просто не было таких «предчувствий», как у девушки.

Вскоре дверь кабинета отворилась:

— Кто следующий? Заходите.

Дина вошла. Напряжение, в котором находились мысли девушки в эту минуту, было настолько велико, что она не могла понять, о чем ей говорят люди в белых халатах. Вернее, она слышала их слова, но мозг отказывался понимать их значение.

Все остальное было как в тумане. Через 30 минут ей должны были сообщить то, что она сама уже несколько дней знала и чувствовала. И даже два медицинских справочника подтверждали ее подозрения.

Дверь слева скрипнула. Врач назвал ее фамилию, и Дина вздрогнула. Едва удерживая в груди сердце, которое пыталось выскочить наружу от переживаний, и слезы, приправленные фразой «я так и знала», Дина зашла в кабинет.

Врачом оказался приятный темноволосый мужчина лет 50.

— У вас МРТ-картина дистрофических изменений шейного отдела позвоночника. Другими словами, остеохондроз, — прозвучал его бархатный голос. Дина едва успела сесть на стул, на который ей указал доктор, так у нее закружилась голова.

— С вами все в порядке?

— Да, просто перенервничала.

— Тогда я вам напишу, какими мазями можно пользоваться при обострении, и дам распечатку с гимнастикой, которую нужно будет делать каждый день. И не забывайте про массаж.

— Скажите, а там точно только остеохондроз? 

Доктор удивленно посмотрел на пациентку:

— Конечно, а что вы там еще хотели увидеть?

Дина, краснея, промямлила:

— Рака нет, да?

Доктор улыбнулся широкой улыбкой, показав ряд белесых красивых зубов.

— Не волнуйтесь, МРТ показало только остеохондроз, никаких опухолей, ни доброкачественных, ни злокачественных, у вас нет, как и два месяца назад. И попробуйте все-таки разобраться со своим зрительным вектором, вам это точно поможет избавиться от многих страхов, в том числе за свое здоровье.

Лицо Дины изменилось до неузнаваемости и стало похоже на лицо живого человека, над которым только что сдвинули могильную плиту, дав свету пролиться внутрь гроба.

Почувствовав невероятное облегчение, Дина впервые улыбнулась за эти пять дней, сказала доктору три раза «спасибо!» и выскочила на улицу. В лицо дыхнул прохладный весенний ветер.

Ей вдруг стало неловко перед бывшим мужем за тот спектакль, который недавно произошел, но все же она набрала его номер.

— В общем, я пока буду жить, рака нет!— выпалила Дина.

— Я так и думал, все как обычно,— пробурчал Иван.

Но Дине было уже все равно, что он скажет. Довольная, она неслась по улице и чувствовала себя совершенно счастливой. А в голове все еще звучали слова красивого доктора: «Разобраться со своим зрительным вектором… разобраться со своим зрительным вектором».

«…Я пришла к СВП с внутренней молитвой. Я не хочу больше бывать у психологов, я не хочу больше ничего читать, а главное — я не хочу больше копаться в себе. СВП и больше ничего. И если СВП мне не поможет, значит так и буду дальше жить. Не жить, а существовать. Вот так рационально и конкретно.

Оказывается страхи, тревога «живут в горле». И когда они уходят становиться легче дышать. Я годами мучалась беспричинной тревогой, которой часто на меня наваливалась. Психологи мне помогали, но словно одна сотая доля уходила, а потом снова наступали страхи. Половинам страхам, мой рациональный ум, давал логичное объяснение. Но что толку от этих объяснений, если нет нормальной жизни. А беспричинная тревога по вечерам. К середине курса я стала замечать, что я стала свободно дышать. Ушли зажимы. А к концу курса я вдруг резко заметила, что тревога и страхи покинули меня. Нет, бывает, конечно, наваливает опять эти состояния, но как-то легко и поверхностно. И возникает даже недоумение, а почему вообще я чего-то боюсь…»

Диана Н., экономист Уфа

Автор Анна Медникова
Корректор Наталья Коновалова

Статья написана с использованием материалов онлайн-тренингов Юрия Бурлана «Системно-векторная психология»

зрительный векторСистемно-векторная психология Юрия Бурланастрахи