Двум вожакам в стае не место

Скил размахивал мечом, сбивая щепки с дерева, и думал об этом неожиданно появившемся в его племени чужаке. «Нужно было снять с него скальп и подвесить на свою лошадь. Он — враг, его изгнали из его племени, и среди нас ему нет места. Теперь с ним Ишпак и Гнур… а у них больше трех десятков воинов. Глупые предатели, они не понимают, что с Марсагетом им не выжить… Их место — на острых скалах Меотидского моря, где прибой будет рвать их на части. Что мне скажет мудрый Саурмаг?»

Размашистой походкой Скил отправился к отдаленной кибитке шамана. Тот не спал, а как всегда монотонным голосом бубнил себе под нос непонятные слова, вводя себя тем самым в состояние транса. Саурмаг знал, кто пришел, когда Скил был еще далеко от кибитки, и встретил гостя короткой фразой:

— Вызови его на поединок. Побежденный уходит из племени навсегда. Ты победишь.

— А… — Скил не успел договорить.

— Что??… Опять эта девка? Она останется с тобой, — шаман поморщился и злобно добавил: — Но лучше бы ее забрала к себе Апи — племени стало бы легче.

Скил достал меч и, потрясая им перед длинным носом ведьмака, твердо сказал:

— Если ты ускоришь ее уход к душам предков, я порублю тебя на куски.

Саурмаг вздохнул, отвернулся и забормотал свои заклинания, намекая, что разговор окончен.

Прекрасная Опия возвращалась с побережья по степной дороге — верхом на лошади, в сопровождении двух верных слуг и защитников, которых к ней недавно приставил Скил. Она была одета не так, как другие женщины племени: шелковые шаровары на стройных ногах, тончайший легкий кафтан с длинными развевающимися полами, украшенный золотыми нитями, и сверкающая диадема на голове, удерживающая копну русых волос.

Опия в этот день была сама не своя. Точнее, это преследовало ее с тех самых пор, как обнаружился тот самый чужеземец — Марсагет. Ее вождем был Скил, ей было с ним хорошо, он будоражил ее кровь, дарил яркие эмоции. Ей нравилось смотреть, как красиво он смотрится в седле. Как метко стреляет из лука и как ловко владеет мечом. Но что-то с ней случилось… Хищная улыбка молодого и сильного Марсагета, его влияние на умных и сильных воинов Гнура и Ишпака, его удивительная история судьбы — все это так волновало девушку, что в ее голове появлялись непривычные мысли.

В тени дикого миндаля спал, развалившись, Орик, приближенный к вождю шут и балагур.

— Тпрру! — мигом проснулся шут и ухватился за поводья лошади Опии.

— Что тебе нужно, шут? — холодно спросила она.

— Не хмурься, царица, отдохни в прохладе, жарко сегодня. Отдохни, а я твои печали развею — утешу своей болтовней.
Опия спешилась и устроилась под деревом.

— Да-а-а, не тот уже наш Скил, — начал Орик. — Где это видано, чтобы чужеземцу-ашкуазу давали кибитку и место воина, когда членов нашего племени выстраивают по рангу? Наши предки с чужака снимали скальп и подвешивали его себе на лошадь вдобавок ко всем остальным трофеям, а тело сбрасывали на скалы Меотидского моря. Зачем нам чужаки? Хотя Марсагет хорош… Молодой, сильный, отважный. За него вон сразу люди пошли — и какие люди! Лучшие воеводы Скила — Ишпак и Гнур. Сразу же его признали как нового царя. И шаман против него — эта змеюка, гадина, которая только и думает, как сжить со свету прекрасную царицу…

Опия слушала Орика как под гипнозом: она будто проговаривала собственные мысли, озвученные лопоухим шутом. Внезапно царица встрепенулась. Орик продолжал, но теперь его речи были опасны:

— Да-да, он такой желанный — этот Марсагет. За ним будущее нашего племени. Ему нужна такая царица, как вы. Каждый раз он смотрит на вас горячим взором. Он и пришел сюда за вами, ведь вы это знаете…

Опия резко встала, глаза ее сверкали. Точным движением руки она приставила нож к горлу Орика:

— Ты лжешь, глупый болтун. За это я отрежу тебе язык — чтобы больше никогда ты не посмел даже подумать подобную ересь. Свяжите его, — приказала царица своим слугам.

Орик жалостливо захныкал, его речь стала сбивчивой и шепелявой:

— Я не думал, царица, не думал! Не режь мне языка, умоляю! Пусть меня побьют палками или привяжут к дереву, только не режь мне языка!…

Орик рыдал, громко всхлипывая, и злость Опии почти прошла:

— Ладно, отвезите его в кибитку и закройте до следующего утра — без еды и воды. Пусть он следит за тем, что вытворяет его язык.

Известие о поединке всколыхнуло поселение. Преданные Скилу старосты одобрили решение вождя, а воеводы-предатели были мрачными и, как всегда, немногословными. Скифы плотным кольцом обступили место поединка. Чуть поодаль стояла Опия, с белым, как молоко, лицом и плотно сжатыми губами. Она боялась смерти больше всего на свете (а если Скила убьют, ей как его царице тоже придется разделить его участь) – и сейчас молилась своим богам.

В круг вышли два статных самца. Скил улыбался, но его улыбка была похожа на звериный оскал. От Марсагета веяло уверенностью и силой. Одетый по обычаям своего племени, он выглядел легче и моложе Скила.

Поединок начался. Скил обрушивал на чужака мощные удары, в которые вождь вкладывал весь свой гнев, а тот ловко уворачивался и с не меньшей силой нападал на противника. С первой же минуты стало ясно, что это битва двух равных соперников, и победителем будет тот, кто больше угоден богам. Скил взмахивал мечом, теснил Марсагета с центра круга, а тот отбивался и наступал.

Марсагет ранил вождя в плечо – и толпа загудела. Воины и старейшины схватились за мечи. Вид крови взбесил Скила. Он обрушил на Марсагета такой поток ударов, что тот потерял равновесие. Скил вскочил ему на грудь, ногой выбил из рук оружие — и воткнул свой меч прямо в горло врага, да так, что пригвоздил бьющегося в конвульсиях Марсагета к земле. Ножом он снял с головы мертвого ашкуаза скальп, схватил окровавленный кусок кожи и привязал новый трофей к седлу. Вскочив на коня, пустился вскачь, а за ним – его преданные старейшины и повесившие головы воеводы. Им предстоит ответить за свое предательство. Толпа ликовала.

Опия сидела, закрыв лицо руками, и дыхание жизни возвращалось в ее застывшую от ужаса душу: на этот раз богам было угодно, чтобы она избежала смерти.

* * *

Этот возможный эпизод из жизни далеких предков не вызывает шока и тревоги за их будущее. Здесь все на своих местах: в первобытной стае может быть только один (уретральный) вождь. У него есть свой шаман-советник, помогающий принять верное для выживания племени решение; у него есть своя (кожно-зрительная) муза, преданные старосты (с анальным вектором), послушное (мышечное) войско, (кожные) предатели-воеводы и даже шут (с оральным вектором), проговаривающий чужие мысли. Этой стае ничто не мешает двигаться в прекрасное будущее.

Чем мы, современные, отличаемся от этих первобытных людей? Внешне – всем, а внутренне, психически – почти ничем. Современные люди так же, как и раньше, рождаются с заданными от природы ролями. Да, мир усложнился и изменился, и одновекторных людей (таких, как в первобытном обществе) уже очень мало. Мы «усложняемся» психически, сочетая в себе уже не один, а два, три, четыре и больше векторов. Но суть от этого не меняется – нам все еще нужно совладать со своими увеличившимися желаниями (чем больше в человеке векторов, тем больше желаний – и страданий).

Наши дети рождаются, имея в своем психическом лишь отдельные свойства. С возрастом эти свойства обязательно должны развиться и реализоваться – тогда человек выполнит свою усложненную видовую роль и будет по-настоящему счастлив. Развитие начинается с самого рождения (с архетипа вектора, то есть с выполнения его первичных функций) и длится вплоть до пубертата.

Дети, попадая в свое первое общество из себе подобных, создают некое подобие первобытной стаи – с аналогичными законами, негласной табелью о рангах и соответствиями этой табели. Но природа жестока, а взрослые, давно утратившие знание о законах стаи, позволяют нашим детям попадать в очень сложные ситуации. В которых над детьми верх берет их природа.

В этот день на алгебре 9-«В» был неожиданно тихим. Зоя Ильинична сидела, обхватив голову руками, а ученики не смели произнести ни слова. Вчера случилось страшное: после уроков прямо на школьном стадионе подрались Лешка Журавлев и недавно переведенный в класс Денис Князев. Все подозревали, что будет драка, но пришли слишком поздно: Дениса без сознания, изуродованного, с окровавленной головой санитары заносили в машину скорой помощи, а мрачный Лешка с разбитым лицом, разорванной одеждой и ссадинами на теле сидел в машине ментов.

Их увидел выгуливающий собаку житель района и вызвал полицию. Ему показалось, что дерутся не школьники, а взрослые мужики – причем всерьез, не по-детски, насмерть. Так оно и было. Если бы полиция не приехала вовремя, Денис был бы трупом.

То, что в классе будет неминуемая драка, ребята знали. Слишком сильным было напряжение в последние месяцы – с тех пор, как к ним из другой школы перевели Дениса. Мальчик сразу же завоевал доверие одноклассников: спортсмены Димка и Валера больше не тусовались в компании Антипа (кличка Лешки); самые красивые девочки класса Ленка и Наташка кокетничали при нем, весело щебетали и строили глазки; а болтун Ярик «по секрету всему свету» рассказывал каждому, что Дэн крут и тусоваться надо только с ним.

Сама не своя была Настя – тонкая и изящная, отличающаяся от остальных девочка, с которой так любил гулять Антип (когда она ему позволяла). Когда Дэн приходил в школу, она расцветала, краснела от его прямого взгляда и открытой улыбки. А когда его не было, ходила мрачнее тучи.

Ярик за ее спиной всем рассказывал, что Антип не мог этого не видеть и хотел по-настоящему убить Дэна – чтобы не мешал.

— Господи, дети, что же с вами будет, – сокрушалась Зоя Ильинична, позабыв о перекличке, контрольной и проверке домашнего задания. – Один в реанимации, другой – в колонии… И оба из таких хороших семей! Знаю маму Журавлева – очень порядочная женщина, – слезы текли по ее щекам. – Дети, ну вы же не звери!..

Могли ли дети поступить по-другому? Увы, в этой ситуации нет: они дрались, не отдавая себе в этом отчета. Дрались насмерть. Можно ли избежать такой ситуации? Можно, если обладать знаниями системно-векторной психологии Юрия Бурлана и не допускать ситуации, когда в одном классе оказываются два подростка с уретральным вектором.

Что будет с детьми, которые лишились своего вождя? Ничего особенного: сплоченный и дружный класс из единого организма превратится в отдельные «кучки по интересам». А вот разовьется ли потенциал, заложенный природой в этих детях, зависит уже от родителей. У них есть время – до переходного возраста направить развитие собственного «зверька» в нужное русло, чтобы сделать из него счастливого и гармонично развитого человека.

[adrotate banner=»2″]

первобытная стаяуретральный вектор